Зеркала судьбы. Изгнанники - Страница 100

100

Чистого вещества оказалось мало, поэтому я решил разбавлять его водой и вливать больным в рот по капле, чтобы хватило на всех. Первая порция, естественно, досталась мне. И не потому, что я так уж дрожал за свою жизнь. Но надо же было на ком-то испытывать вытяжку! Подождав немного и убедившись, что никаких изменений в моем состоянии не произошло, я сначала угостил людей, не подвергшихся заражению. Охранники и погонщики отнеслись к моему изобретению скептически, но принять жидкость не отказались – терять им было нечего. Потом я решил испробовать средство на больных, понадеявшись, что оно подействует и как лекарство. И надежды оправдались! Последний зараженный, которого принесли прошлой ночью, очнулся буквально через несколько часов. Здоровые караванщики, увидев это чудо, отринули страх и наконец-то стали помогать мне в уходе за больными. Люди, заболевшие недавно, постепенно приходили в себя. Прошло чуть больше суток, и все они побороли бешенство.

Но вот те, кто находился в последней стадии болезни, получив порцию лекарства, умирали в страшных судорогах, будто от сильнейшего яда. С животными все было куда проще. Мулы и лошади более выносливы, нежели люди, и лечение перенесли легче. Главной радостью для меня стало то, что не пострадал мой конь – Нарцисс.

Атиус, очнувшись, сразу принялся допытывался, как мне удалось создать лекарство. Он так волновался при этом, что мне пришлось подробно объяснить ему, какие приемы магии жизни я применял, и даже нарисовать схемы. Получив исчерпывающий ответ, чародей тут же успокоился. Странно, но с этого момента он впал в задумчивость и сделался малоразговорчив.

Все выздоровевшие были еще очень слабы. Чтобы встать на ноги, многим понадобилось три дня. Но вот в орке я ошибся: уже через двадцать часов зеленая крепко стояла на своих двоих. Проснувшись, она первым делом подошла ко мне и без долгих предисловий, приложив руку к груди, произнесла:

– Мои сердце и разум открыты для нового друга. Отныне твоя радость – моя радость, твоя беда – моя беда, – и протянула ладонь для рукопожатия.

Я был потрясен. Эта клятва, означающая полное доверие, пришла к нам из глубокой древности. Существует легенда, что в незапамятные времена все расы жили в идеальном мире, где не было разделения на страны, и разумные существа не враждовали между собой. Именно тогда родилась формула дружбы. Считается, что ее простые слова и сейчас действуют как сильная магия и даже способны изменить судьбы произносящих ее существ. Клятва связывает их невидимой, неразрывной нитью. Мало кто из людей знает волшебные слова. У эльфов память длиннее. Но я даже подумать не мог, что этим знанием могут обладать орки. Видимо, правы те мудрецы и ученые, которые утверждают, что единство всех рас когда-то существовало.

Произнося формулу дружбы, Мара благодарила меня за спасение, признавала равенство между нами. Такие слова в устах воина означают очень многое: готовность помочь в любой беде, защитить от врага, вступиться и даже пожертвовать собственной жизнью. Но и принять клятву – значит взять на себя те же обязательства. И все же я ответил без колебаний:

– Принимаю твои слова и открываю сердце и разум навстречу. Мой дом – твой дом, мой хлеб – твой хлеб.

Мы обменялись рукопожатиями. В этот момент я забыл, что когда-то испытывал неприязнь к оркам, считая их примитивными животными. Забыл, как старался досадить Маре, задеть и высмеять ее. Душу наполняла гордость. Для меня было большой честью стать другом такого бесстрашного воина как она. Не знаю уж, какие чувства обуревали Мару, но она, быстро переходя от торжественности к обыденности, предложила:

– Иди поспи. Я подежурю.

Самое страшное было позади. Потянулись однообразные дни, наполненные такой же однообразной работой. Мы выходили всех, кто выдержал лечение вытяжкой. Караван оказался полностью готов к выступлению лишь на четвертые сутки.

Мара

Серо-зеленое марево накрывало меня с головой, залепляло глаза и уши, сырым туманом вползало в горло, не давая дышать. Пожирало чувства, мысли и само сознание. Изредка его прорезывали черные всполохи, причинявшие неимоверную боль, выкручивавшую судорогой тело и отдававшуюся в душе. Тогда в разум врывались неясные образы – жуткие, угрожающие, они кружились вокруг меня, протягивали извивающиеся лапы, пытались схватить и утащить. Уволочь туда, откуда, смутно понимала я, не было возврата. Напрягая все силы, чтобы сопротивляться этому кошмару, я пробовала войти в раш-и, спрятаться там, но у меня ничего не получалось. В сознании всплывали обрывки воспоминаний, из которых складывалась единственная фраза: «надо бороться, надо бороться»… Вся моя энергия уходила на это противостояние. Жарко. Было очень жарко. Я пыталась пробраться сквозь этот горячий морок, скинуть его, освободиться, но он постепенно побеждал, поглощая меня, растворяя в безумии. И не было от него спасения…

Вдруг сквозь клубы липкой дымки прохладным ветерком прорвался чей-то едва слышный, смутно знакомый голос:

– Не сдавайся! Борись с этим, Мара, борись, прошу тебя!

Туман дрогнул, чудовища, терзавшие сознание, замерли, словно испугавшись этих простых, далеких слов. Потом набросились на меня с утроенной яростью, заставив застонать сквозь стиснутые зубы.

– Слышишь, Мара? Не уходи, гони от себя болезнь! – кто-то поднял мне голову, смочил холодной водой пересохшие губы. – Ты же сильная, ты сможешь, я верю!

Вода. Освежающая, такая спасительная. Я с трудом сделала глоток. Стало немного легче.

100